Неточные совпадения
Как ни казенна была эта фраза, Каренина, видимо, от
души поверила и порадовалась этому. Она покраснела, слегка нагнулась, подставила свое лицо губам графини, опять выпрямилась и с тою же улыбкой, волновавшеюся между губами и глазами, подала руку Вронскому. Он пожал маленькую ему поданную руку и, как чему-то особенному, обрадовался тому энергическому пожатию, с которым она крепко и смело тряхнула его руку. Она вышла
быстрою походкой, так странно легко носившею ее довольно полное тело.
— То есть как тебе сказать?… Я по
душе ничего не желаю, кроме того, чтобы вот ты не споткнулась. Ах, да ведь нельзя же так прыгать! — прервал он свой разговор упреком за то, что она сделала слишком
быстрое движение, переступая через лежавший на тропинке сук. — Но когда я рассуждаю о себе и сравниваю себя с другими, особенно с братом, я чувствую, что я плох.
А вы что, мои голубчики? — продолжал он, переводя глаза на бумажку, где были помечены беглые
души Плюшкина, — вы хоть и в живых еще, а что в вас толку! то же, что и мертвые, и где-то носят вас теперь ваши
быстрые ноги?
Он спешил не потому, что боялся опоздать, — опоздать он не боялся, ибо председатель был человек знакомый и мог продлить и укоротить по его желанию присутствие, подобно древнему Зевесу Гомера, длившему дни и насылавшему
быстрые ночи, когда нужно было прекратить брань любезных ему героев или дать им средство додраться, но он сам в себе чувствовал желание скорее как можно привести дела к концу; до тех пор ему казалось все неспокойно и неловко; все-таки приходила мысль: что
души не совсем настоящие и что в подобных случаях такую обузу всегда нужно поскорее с плеч.
Вообще они глухи были к политико-экономическим истинам о необходимости
быстрого и живого обращения капиталов, об усиленной производительности и мене продуктов. Они в простоте
души понимали и приводили в исполнение единственное употребление капиталов — держать их в сундуке.
— Ну, теперь пойдет голова рассказывать, как вез царицу! — сказал Левко и
быстрыми шагами и радостно спешил к знакомой хате, окруженной низенькими вишнями. «Дай тебе бог небесное царство, добрая и прекрасная панночка, — думал он про себя. — Пусть тебе на том свете вечно усмехается между ангелами святыми! Никому не расскажу про диво, случившееся в эту ночь; тебе одной только, Галю, передам его. Ты одна только поверишь мне и вместе со мною помолишься за упокой
души несчастной утопленницы!»
А Петр все молчал, приподняв кверху слепые глаза, и все будто прислушивался к чему-то. В его
душе подымались, как расколыхавшиеся волны, самые разнообразные ощущения. Прилив неведомой жизни подхватывал его, как подхватывает волна на морском берегу долго и мирно стоявшую на песке лодку… На лице виднелось удивление, вопрос, и еще какое-то особенное возбуждение проходило по нем
быстрыми тенями. Слепые глаза казались глубокими и темными.
Сыгранный ею самою вальс звенел у ней в голове, волновал ее; где бы она ни находилась, стоило ей только представить себе огни, бальную залу,
быстрое круженье под звуки музыки — и
душа в ней так и загоралась, глаза странно меркли, улыбка блуждала на губах, что-то грациозно-вакхическое разливалось по всему телу.
Ты вспомни
быстрые минуты первых дней,
Неволю мирную, шесть лет соединенья,
Печали, радости, мечты
души твоей,
Размолвки дружества и сладость примиренья,
Что было и не будет вновь…
Тихо, точно поверяя какую-то глубокую, печальную, сокровенную тайну, начали певчие
быстрым сладостным речитативом: «Со духи праведных скончавшихся
душу рабы твоея, спасе, упокой, сохраняя ю во блаженной жизни, яже у тебе человеколюбие».
Я долго бродил по горам, по лесам; я не чувствовал себя счастливым, я вышел из дому с намерением предаться унынию — но молодость, прекрасная погода, свежий воздух, потеха
быстрой ходьбы, нега уединенного лежания на густой траве — взяли свое: воспоминание о тех незабвенных словах, о тех поцелуях опять втеснилось мне в
душу.
Не может быть, чтобы при мысли, что и вы в Севастополе, не проникло в
душу вашу чувство какого-то мужества, гордости, и чтоб кровь не стала
быстрее обращаться в ваших жилах…
Царь все ближе к Александрову. Сладкий острый восторг охватывает
душу юнкера и несет ее вихрем, несет ее ввысь.
Быстрые волны озноба бегут по всему телу и приподнимают ежом волосы на голове. Он с чудесной ясностью видит лицо государя, его рыжеватую, густую, короткую бороду, соколиные размахи его прекрасных союзных бровей. Видит его глаза, прямо и ласково устремленные в него. Ему кажется, что в течение минуты их взгляды не расходятся. Спокойная, великая радость, как густой золотой песок, льется из его глаз.
Быстрым зорким взором обегает Александров все места и предметы, так близко прилепившиеся к нему за восемь лет. Все, что он видит, кажется ему почему-то в очень уменьшенном и очень четком виде, как будто бы он смотрит через обратную сторону бинокля. Задумчивая и сладковатая грусть в его сердце. Вот было все это. Было долго-долго, а теперь отошло навсегда, отпало. Отпало, но не отболело, не отмерло. Значительная часть
души остается здесь, так же как она остается навсегда в памяти.
Фараонам нельзя поворачивать голов, но глаза их круто скошены направо, на полубатальон второкурсников. Раз! Два! Три! Три
быстрых и ловких дружных приема, звучащих, как три легких всплеска. Двести штыков уперлись прямо в небо; сверкнув серебряными остриями, замерли в совершенной неподвижности, и в тот же момент великолепный училищный оркестр грянул торжественный, восхищающий
души, радостный марш.
Далеко, за лесами луговой стороны, восходит, не торопясь, посветлевшее солнце, на черных гривах лесов вспыхивают огни, и начинается странное, трогающее
душу движение: все
быстрее встает туман с лугов и серебрится в солнечном луче, а за ним поднимаются с земли кусты, деревья, стога сена, луга точно тают под солнцем и текут во все стороны, рыжевато-золотые.
Но теперь обстоятельства переменились. Гришка мог отправляться в Комарево, когда заблагорассудится, пребывать там, сколько
душе угодно, пожалуй, хоть вовсе туда переселиться. Можно, следовательно, надеяться, что он употребит с пользой свою свободу. Под руководством такого наставника, как Захар, он, без сомнения, пойдет
быстрыми шагами к просвещению и не замедлит постигнуть тайну «приличного обращенья».
Так обыкновенно дюжинные и испорченные натуры судят о натуре сильной и свежей: они, судя по себе, не понимают чувства, которое схоронилось в глубине
души, и всякую сосредоточенность принимают за апатию; когда же наконец, не будучи в состоянии скрываться долее, внутренняя сила хлынет из
души широким и
быстрым потоком, — они удивляются и считают это каким-то фокусом, причудою, вроде того, как им самим приходит иногда фантазия впасть в пафос или кутнуть.
Вот люди, мнится мне, которые не зарыли своих талантов в землю, но, имея за
душой грош, сумели, с помощью одних
быстрых оборотцев, преобразить его в двугривенный!
А так как я и сам при жизни любил, чтоб мой капитал имел обращение постоянное и
быстрое, тс
душа моя может только радоваться, что в руках Прокопа он не прекращает своего течения, не делается мертвым.
— Дай бог тебе счастье, если ты веришь им обоим! — отвечала она, и рука ее играла густыми кудрями беспечного юноши; а их лодка скользила неприметно вдоль по реке, оставляя белый змеистый след за собою между темными волнами; весла, будто крылья черной птицы, махали по обеим сторонам их лодки; они оба сидели рядом, и по веслу было в руке каждого; студеная влага с легким шумом всплескивала, порою озаряясь фосфорическим блеском; и потом уступала, оставляя
быстрые круги, которые постепенно исчезали в темноте; — на западе была еще красная черта, граница дня и ночи; зарница, как алмаз, отделялась на синем своде, и свежая роса уж падала на опустелый берег <Суры>; — мирные плаватели, посреди усыпленной природы, не думая о будущем, шутили меж собою; иногда Юрий каким-нибудь движением заставлял колебаться лодку, чтоб рассердить, испугать свою подругу; но она умела отомстить за это невинное коварство; неприметно гребла в противную сторону, так что все его усилия делались тщетны, и челнок останавливался, вертелся… смех, ласки, детские опасения, всё так отзывалось чистотой
души, что если б демон захотел искушать их, то не выбрал бы эту минуту...
Привыкая ко всем воинским упражнениям, они в то же самое время слушают и нравоучение, которое доказывает им необходимость гражданского порядка и законов; исполняя справедливую волю благоразумных Начальников, сами приобретают нужные для доброго Начальника свойства; переводя Записки Юлия Цесаря, Монтекукулли или Фридриха, переводят они и лучшие места из Расиновых трагедий, которые раскрывают в
душе чувствительность; читая Историю войны, читают Историю и государств и человека; восхищаясь славою Тюрена, восхищаются и добродетелию Сократа; привыкают к грому страшных орудий смерти и пленяются гармониею нежнейшего Искусства; узнают и
быстрые воинские марши, и живописную игру телодвижений, которая, выражая действие музыки, образует приятную наружность человека.
Казалось, все силы
души его были направлены на то, чтобы как можно
быстрей становить одну ногу за другой то на каблук, то на носок.
Это темное,
быстрое, непонятное самому Меркулову ощущение переполняет его
душу злобой и тоской.
А маленькие детские
души то и дело мелькали в воздухе, точно птички. Они летели большими стаями, и Макара это не удивляло. Дурная, грубая пища, грязь, огонь камельков и холодные сквозняки юрт выживали их из одного Чалгана чуть не сотнями. Поравнявшись с убийцей, они испуганной стаей кидались далеко в сторону, и долго еще после того слышался в воздухе
быстрый, тревожный звон их маленьких крыльев.
И, наконец, он подал знак рукой,
И тот исчез
быстрей китайской тени.
Проворный, хитрый, с смелою
душой,
Он жил у Саши как служебный гений,
Домашний дух (по-русски домовой);
Как Мефистофель,
быстрый и послушный,
Он исполнял безмолвно, равнодушно,
Добро и зло. Ему была закон
Лишь воля господина. Ведал он,
Что кроме Саши, в целом божьем мире
Никто, никто не думал о Зафире.
—
Душа моя скорбит смертельно. Побудьте здесь и бодрствуйте, — сказал он и
быстрыми шагами удалился в чащу и скоро пропал в неподвижности теней и света.
Однажды в молодости он утопал в
быстрой и глубокой реке; и долго потом он сохранял в
душе бесформенный образ удушающего мрака, бессилия и втягивающей в себя, засасывающей глубины.
Когда в вас сердце признает
Права священные несчастья,
Когда к страдальцу вас влечет
Порыв нежнейшего участья, —
Ужель могли б вы не внимать
Души тоскующей взыванью?
Ужель могли б не сострадать
От вас рожденному страданью?
Ах нет! Несчастливей не тот,
Кто бедность получил в наследство,
Недужным помощь подает
Искусства
быстрое посредство;
Но нам дано мученье знать,
Где след один есть к упованью,
Где тот лишь может сострадать,
Кто сам виною был страданью.
Вместо упреков в гибели Смелого — нежное сочувствие и безграничная щедрость! Вместо погибшего четвероногого товарища — новый друг, о котором со сладким замиранием мечтала моя
душа! Это был лучший конь отцовской конюшни, самая
быстрая лошадь из всех, каких мне когда-либо приходилось встречать, гнедой красавец кабардинской породы.
Вот они, тихие, как сладкая грусть, долины Грузии. Вот она, патриархальная картина — виноградники Карталинии, зеленые берега ворчливой Куры, далекие отголоски
быстрой Арагвы. Сонное царство! Прочь, прочь отсюда. Мирные картины не по
душе Нине Израэл! Дальше отсюда, дальше!
Припадем коленами на мать сыру землю,
Пролием мы слезы, как
быстрые реки,
Воздохнем в печали к создателю света:
«Боже ты наш, Боже, Боже отец наших,
Услыши ты, Боже, сию ти молитву,
Сию ти молитву, как блудного сына,
Приклони ты ухо к сердечному стону,
Прими ты к престолу текущие слезы,
Пожалей, создатель, бедное созданье,
Предели нас, Боже, к избранному стаду,
Запиши, родитель, в животную книгу,
Огради нас, бедных, своею оградой,
Приди в наши
души с небесной отрадой,
Всех поставь нас, Боже,
Здесь на крепком камне,
Чтоб мы были крепки во время печали...
Но и Дорушка смотрела на нее теперь неуверенно, подозрительно и с самым откровенным испугом. Дуня смутилась. Краска залила ее щеки. Она уже раскаялась в
душе, что заглянула сюда. Хотела нырнуть за кусты обратно, но тут чья-то
быстрая рука схватила ее за руку.
Стоя у холмика отцовской могилы, Наташа уже тщетно старалась вызвать слезы при воспоминании об отце… В ее
душе жил еще образ молодца кучера, управлявшего тройкой, а с ним рисовалась
быстрая скачка по белым полям, снежная пыль и звонкий голос, пониженный до шепота, любовно спрашивающий ее...
Все
быстрее и
быстрее Анна катится по откосу вниз. «Как Анна ни старалась, она не могла любить свою девочку, а притворяться в любви она не могла». Всем существом, всею
душою Анна уходит в свою хищную, противоестественно-самодовлеющую любовь. Она спрашивает...
Скорбь, ужас, отчаяние бились в
душе — все
быстрее, все сильнее и ярче; и вдруг слепящей молнией вспыхивало в
душе огненное безумие.
Лары так и не было: в то время, как мужа ее уносил
быстрый поезд, она в сильнейшем расстройстве скакала в деревню к Бодростиной, которой стремилась излить свою
душу и получить от нее укрепление.
И вдруг
быстрая мысль пронизала мой мозг. Сон об эльфах оказался вещим…
Душа Нины высоко поднялась над нами, и прозрачная, чистая, как маленький эльф, утонула она в эфире бессмертия…
Наташа все время молчала; мы с нею не перемолвились ни словом. Но иногда, случайно обернувшись, я ловил на себе ее взгляд,
быстрый и пристальный, — и у меня в
душе все начинало смеяться.
Я снова сел за весла. Лодка пошла
быстрее. Наташа лихорадочно оживилась; она вдруг охватила обеими руками Веру и, хохоча, стала
душить ее поцелуями. Вера крикнула, лодка накренилась и чуть не зачерпнула воды. Все сердито напали на Наташу; она, смеясь, села на корму и взялась за руль.
Весь секрет и волшебство ее красоты заключались именно в этих мелких, бесконечно изящных движениях, в улыбке, в игре лица, в
быстрых взглядах на нас, в сочетании тонкой грации этих движений с молодостью, свежестью, с чистотою
души, звучавшею в смехе и в голосе, и с тою слабостью, которую мы так любим в детях, в птицах, в молодых оленях, в молодых деревьях.
Очень глубокий старик, всегда в сером халате с голубыми отворотами, с открытою волосатою грудью; длинная рыжевато-седая борода, на выцветших глазах большие очки с огромною силою преломления, так что глаза за нами всегда казались смещенными.
Быстрый, живой, умный, очень образованный. С давящимся хохотом, — как будто его
душат, а он в это время хохочет.
Опьяняло
душу это наслаждение
быстрого, беструдного и слитного кружения, похожего на совместный полет в ритмически-колеблющихся, музыкальных пространствах.
Я долго взволнованно ходил по улицам, под ветром и снегом. До сих пор мне странно вспомнить, как остро пронзало мне в детстве
душу всякое переживание обиды, горя, страха или радости, — какая-то
быстрая, судорожная дрожь охватывала всю
душу и трепала ее, как в жесточайшей лихорадке. С горящими глазами я шагал через гребни наметенных сугробов, кусал захолодавшие красные пальцы и думал...
Но вдруг живая
душа исповедника делает
быстрый взмах над миром и зрит оттуда с высот, что и другие, приявшие уже ярем епископства, были не только не достойнее его, но даже и после таковыми же остались.
В осеннюю тишину, когда холодный, суровый туман с земли ложится на
душу, когда он тюремной стеною стоит перед глазами и свидетельствует человеку об ограниченности его воли, сладко бывает думать о широких,
быстрых реках с привольными, крутыми берегами, о непроходимых лесах, безграничных степях.
Помню я незабываемое время. Сотни тысяч людей слились в одно, и все трепетало небывало полною,
быстрою жизнью. Сама на себя была непохожа жизнь — новая, большая, палившая
душу живящим огнем. И никто не был похож на себя. Весь целиком жил каждый, до ногтя ноги, до кончика волоса, — и жил в общем. Отдельная жизнь стала ничто, человек отдавал ее радостно и просто, как пчела или муравей.
— Что ты сказал?! Ты ни во что считаешь погубить свою
душу на бесконечные веки веков, лишь бы сделать что-нибудь в сей
быстрой жизни для другого! Да ты имеешь ли понятие о ярящемся пламени ада и о глубине вечной ночи?
Этот вихрь и
быстрая езда, когда задыхаешься от ветра и чувствуешь себя птицей, волнуют и щекочут грудь. Когда мы въехали в наш двор, ветра уже не было и крупные брызги дождя стучали по траве и по крышам. Около конюшни не было ни
души.
— Зачем грех на
душу брать, — отвечал мне Кузьмич, окинув меня как новое для него лицо
быстрым взглядом.